Бои под звенигородом осенью зимой 1941 года взгляд с немецкой стороны
В соответствии с планом «Барбаросса» германское командование планировало разгромить СССР за 4 месяца — по таким подсчетам, к ноябрю 1941 г. должна была быть захвачена Москва. Но немцы столкнулись со стойкостью и героизмом советских воинов, и план блицкрига провалился.
30 сентября 1941 года группа армий «Центр» начала неожиданное наступление под кодовым названием «Тайфун» с расчетом скорейшего уничтожения столицы советского государства.
До Москвы от линии фронта было немногим более 300 км. Уже 7 октября немецкие танковые клещи сомкнулись в Вязьме, сократив это расстояние на треть.
«. В десятых числах октября под Москвой сложилась крайне тяжелая обстановка, чреватая опасностью прорыва немецко-фашистских войск к столице. Значительная часть соединений Западного, Резервного и Брянского фронтов вела бои в окружении. Сплошной линии обороны не было. Кратчайшие пути к Москве с запада оказались открытыми. Резервов, способных быстро закрыть бреши, командующие фронтами не имели. Не были созданы промежуточные рубежи от Ржевско-Вяземской линии обороны до Можайской, которая к тому же войсками, фактически, не занималась. » [1]. Так в советское время освещалась обстановка на западном направлении после окружения и разгрома противником нескольких наших армий в начале октября 1941 г. Потери Красной Армии только в «Вяземском котле», по данным немецких источников, составили 663 тыс. пленными, 1242 танка и 5412 орудий [2]. Войск для защиты столицы не было, поэтому Ставка ВГК срочно снимала боевые части с других фронтов и перебрасывала резервы из внутренних военных округов — Забайкальского, Среднеазиатского и Закавказского.
Несмотря на героическое сопротивление немногочисленных войск, в середине октября врагу удалось прорвать Можайскую линию обороны. После захвата Дорохово немецкое командование силами XXXX танкового корпуса под командованием Георга Штумме стало развивать наступление в северо-восточном направлении — в район Волоколамского укрепрайона, то есть в стык 5-й и 16-й Армий Западного фронта. 25 октября противник захватил Рузу и силами IX армейского корпуса под командованием Германа Гейера двинулся в направлении Звенигорода.
Разрушенная ж/д станция в Дорохово.
Фотография из собрания Л.Г. Четверикова и И.А. Михалёва
Оборонительные бои на Можайском направлении вела 5-я Армия (5 А) Западного фронта под командованием генерал-майора Л.А. Говорова. В полосу её ответственности вошёл и Звенигород. Этот участок оказался на правом фланге армии Говорова, куда была переброшена 144-я стрелковая дивизия (144 сд) генерал-майора М.А. Пронина.
Отдельные воинские соединения 144-й дивизии с большими потерями вырвались из окружения под Вязьмой. Доукомплектование и пополнение 144 сд проходила в Алабинских лагерях, откуда она и была направлена на фронт, и с 29-го октября заняла оборону на рубеже Торхово — Локотня — Крюково, 12 километров западнее Звенигорода. Фактически, более-менее боеспособным в дивизии являлся только один стрелковый полк — 144 сд доукомплектовывалась людьми и оружием уже «на марше», многим приходилось добывать оружие в бою.
Наступление гитлеровцев в конце октября — начале ноября задержала распутица, «период грязи», когда лошади и техника вязли в грязи, продвижение фактически оказалось невозможным, были существенные проблемы со снабжением.
С установлением морозной погоды в середине ноября наступление группы армий «Центр» возобновилось.
В течение всего ноября шли ожесточённые сражения, но враг упорно рвался к Звенигороду. Над городом нависла угроза его захвата с запада и северо-запада, улицы подвергались артиллерийскому обстрелу и авиационной бомбёжке, гибли мирные люди и военные. Командарм Говоров в этот период выпустил приказ, согласно которому в течение трёх дней необходимо провести эвакуацию Звенигорода. 21-23 ноября оставшееся население покинуло город, управление перешло в руки военного коменданта и воинского командования. Противника удалось остановить на подступах к городу, в 3-5 км, линия фронта проходила по рубежу населённых пунктов Устье, Иваньево, Ново-Александровское, в районе Кораллово, Насоново, возле Фуньково.
Для усиления 144 сд Пронина командование 5 А выделяет 457 сп, 1310 сп [3], 521 сп, 5-й отдельный гвардейский миномётный дивизион и 18 тбр. Многие части были укомплектованы не в соответствии со штатной численностью, а танковые бригады, перебрасываемые с других участков, не получали новых боевых машин. Например, 521-й стрелковый полк состоял из трех стрелковых батальонов, разведывательного батальона и одного дивизиона 511-го гаубичного артполка — все из 133 сд 22 А.
Источник
Бои под звенигородом осенью зимой 1941 года взгляд с немецкой стороны
Конное подворье Дютьково
Предлагаются прогулки на лошадях, продажа лошадей и конный туризм по живописным местам Звенигородского уезда. У нас Вы научитесь езде верхом и дружбе с лошадьми.
Звоните
8 903 204 64 55
8 905 710 72 91
ru-polotli@yandex.ru
« Подвиг героев в Звенигороде »
НЕ ОТ ОСЕННИХ дождей и ветров было холодно в солдатских сердцах. Леденил души каждый уступаемый врагу шаг родной земли. В двадцатых числах октября 1941 года в Алабино соединились остатки двух разбитых наших дивизий: 248-й и 144-й. Обе пришли со Смоленских направлений. Вскоре ночью был получен приказ: ввиду того, что немцы прорвали оборону под Рузой, срочно перебросить войска под Локотню и остановить противника.
В эту же ночь двинулись на Локотню. На Василии Чукаеве, комиссаре разведывательного батальона 248-й дивизии, ярко белела в темноте шейная повязка. На Смоленщине четырежды ходил в штыковую атаку и в последний из прорывов получил глубокое ранение в шею. Рядом с ним широко шагал командир этого же батальона, тоже москвич, Александр Лукьянов. Оборону Локотни удалось занять еще до рассвета. Под куполом церкви установили пулемет. Немцам пришлось наступать из-под горы, и церковь, стоявшая на возвышенности, оказалась очень удобной пулеметной точкой. Много врагов полегло под Локотней. Однако напор гитлеровских войск усиливался — была оставлена Локотня, потом село Каринское, потом — Покровское. За каждую пядь земли сражались и проливали наши солдаты кровь. От полка осталось меньше сотни бойцов. После сдачи Покровского в расположение батальона Лукьянова приехали комиссар полка Калиниченко и командир дивизии Пронин.
_ Чукаев, Лукьянов, собирайте людей и занимайте оборону Сергиева, — отдал приказ Пронин. — Продержитесь четыре дня — представлю к орденам.
— Да разве мы за ордена воюем, товарищ генерал! — сказал Чукаев.
— Воюют, конечно, не за ордена, — ответил командир дивизии, — но от орденов, если они заслужены, не отказываются.
— Ну, ребята, кто смерти не боится? — полушутя-полусерьезно обратился к бойцам Чукаев, когда уехали командиры. Он всегда говорил эти слова в острых ситуациях. — Кто не боится, идем идем драться за русскую деревню Сергиево.
И они продержались ровно четыре дня. В последний день немецкие солдаты уже почти окружили их, но, спасибо «катюшам» — выручили, и тринадцать уцелевших из восьмидесяти бойцов выскользнули из тисков смерти. Отходили перебежками. Уже за Сергиевым на поле прямо под ноги бежавшим рядом Чукаеву и Лукьянову плюхнулся 150-миллиметровый снаряд, они даже перепрыгнули его вгорячах, как камень на пути. И только потом с ужасом обернулись на этот чудом не разорвавшийся снаряд.
— Ну, Сашка, значит будем жить, — выдохнул Василий, стирая со лба мгновенно выступившую испарину.
Отошли с бойцами в поле за деревню Иваньево. В течении двух дней дважды выбивали из Иваньево немцев и снова уступали им деревню. Силы противника были еще крепки. Уверенный в себе, враг свирепствовал. Все части и батальоны, сражавшиеся под Звенигородом, облетела страшная весть: в Ершове фашисты взорвали церковь с запертыми в ней пулеметчиками и мирными жителями. Целую неделю стоял стон над скорбным местом. Земля погребла около 300 человек. Это известие разжигало сердца ненавистью.
Последним рубежом отступления батальона Лукьянова и Чукаева стала деревня Ягунино. Как ни усердствовал враг, а пробиться к Ягунину так и не удалось. Батальон сдержал натиск, а потом получил приказ перебазироваться в Дютьково: немцы заняли Кораллово и нависла угроза прорыва их войск через Дютьково к Саввино-Сторожевскому монастырю и дальше — на Звенигород.
Дютьково представляло собой в те дни необычное зрелище. Жизнь деревни полностью перетекла в поросшие кустарником овраги. Дютьковские жители , как ласточки на берегах рек, нарыли в оврагах норы, перетащили в эти убежища весь скраб из своих изб, скотину, птицу. В дома заходили только напечь картошки.
Штаб прибывшего батальона расположился в доме напротив нынешнего музея Танеева, Чехова и Левитана. Вскоре подошло пополнение.
До самого декабря батальон держал оборону Дютькова, заслоняя врагу путь к Звенигороду. Время было тяжелое: холод, напряженные бои и томительное ожидание наступления.
5 декабря получили приказ: завтра выступаем. С вечера бойцам раздали сухой паек. На рассвете ударила артиллерия. В первый день наступления дошли почти до Старорузских хуторов. Когда проходили мимо Сергиева, Чукаев отметил, какое огромное поле «усеяно» немецкими березовыми крестами. Значит, не зря полегли его братья по оружию в четыре геройских дня сергиевской обороны.
Через несколько дней была отбита Руза.
Когда продвигались дальше от Рузы, Василий Чукаев встретил неожиданный след своей юности. Батальону пришлось проходить мимо пионерского лагеря под вывеской «Красный богатырь». Никогда прежде не приходилось комиссару Чукаеву бывать в этом месте, но при взгляде на надпись «Красный богатырь» у него дрогнуло сердце и лихорадочно, как мотор машины, закрутила-заработала память, стремительно унося его из военной яви в далекие и счастливые дни.
Пионерский лагерь, к которому они сейчас подошли, принадлежал его родному заводу в Москве «Красный богатырь». Он пришел на этот завод семнадцатилетним парнем и принялся за работу горячо и молодо. Его конвейер вызвался первым на трудовое соперничество. Василий вышел в отличники производства и в 1930 году получил удивительную награду — путевку в месячное путешествие по Европе на пароходе. Это была быль, граничившая со сказкой. Мальчишка из многодетной семьи, бывший детдомовец, певец по вагонам, он увидел Киль, Помпею, Стамбул. В Гамбурге русских рабочих приветствовали тельмановцы. В Неаполе советский пароход встречал Максим Горький. Ему пели песни «Ах ты, степь. «, «Меж высоких хлебов», и Горький слушал и плакал. Десять лет минуло после путешествия, и вот как неожиданно все напомнолось о войне.
В январе батальон Лукьянова и Чукаева помогал освобождать Дорохово и Бородино. В начале февраля вышли к Уваровке на Ржевско-Вяземское направление. Здесь, в 120-150 километрах от Москвы, сходились крупные вражеские коммуникации, узлы дорог, распологались склады боеприпасов, продовольствия, горючего. Гитлер бросил на этот участок новые крупные силы, надеясь остановить советское наступление и весной начать новый штурм Москвы. Поэтому бои здесь разыгрались жестокие.
Кровавая битва развернулась на просторе у сожженной смоленской деревни Васильки. Место это назвали потом «долиной смерти». В тех боях завершилась и фронтовая биография батальонного комиссара Василия Чукаева: ему оторвало стопу ноги. Получил ранение в голову и в руку комбат Александр Лукьянов.
Около года провел в госпиталях комиссар Василий Чукаев. Вылечился, работал. После войны снова был призван в армию. Через много лет ушел на пенсию.
Сейчас бывший боевой комиссар Василий Степанович Чукаев живет в Москве. Недовно защитнику Звенигорода исполнилось 70 лет. Среди поздравлений пришла открытка от фронтового товарища Александра Семеновича Лукьянова.
«Дорогой друг, — писал бывший комбат, — мы прожили с тобой неплохую жизнь. И среди множес тва тостов на твоем юбилее пусть прозвучит и такой: за честно прожитые годы!».
Л.Андреева («Новые рубежи»
от 10 января 1981 года).
Война у Звенигорода 1941 год.
Источник
Бои под звенигородом осенью зимой 1941 года взгляд с немецкой стороны
Хроника Битвы за Москву. 6 декабря 1941 года
Отрывки приводятся из готовящегося к публикации издания книги «Бои под Звенигородом осенью — зимой 1941 года. Взгляд с немецкой стороны: хронология», авторы Леонид Четвериков, Игорь Михалёв.
Погода: мороз как накануне (до минус 30 градусов)
Особое внимание командующий 4-й танковой группой Гёпнер уделяет в эти дни своему практически полностью выдохшемуся IX корпусу, которому настоятельно требуется помощь. Однако в распоряжении танковой группы нет ни малейших резервов, и растративший все свои силы в неудавшемся наступлении IX корпус, как мог, отбивался от настойчивых русских атак самостоятельно.
В полосе 78-й пехотной дивизии ранним утром русские снова безуспешно атаковали у Ершово.
Русское давление на 87-ю пехотную дивизию становится всё сильнее. Ночью части дивизии вынуждены оставить Ларюшино. Наступление начинается и на д. Грязь, продолжается натиск при поддержке танков на немецкое боевое охранение в окрестностях д. Липки.
Утром русские атакуют позиции в лесу севернее деревни Палицы.
Фрагмент воспоминаний Герхарда Линке, лейтенанта 185-го пехотного полка:
«Разбивши себе голову у нас, красные сунулись к ближайшим соседям. Там выдвинувшиеся было части русских должны были отойти назад. При захвате отдельных узлов сопротивления всегда налицо опасность быть захваченным врасплох. То там, то здесь тяжелые местные бои приводят к успехам. Правый фланг корпуса все еще отстает. Поэтому отдан приказ выправить линию. Разведка будет произведена рано утром. На участке нашего полка линия эта крайне невыгодна. Она проходит по преимуществу лесом. Меня берет тяжелое раздумье, смогу ли я с моими малыми силами достроить позицию и удержать ее. Утром я отправился сначала в Кезьмино, а потом в Сватово, чтобы подготовить командные пункты.
Везде толчея. На дороге скучились машины всех частей, какие только можно вообразить. С большим трудом, не церемонясь с другими соединениями, смог поместить командный пункт в детском саду, массивном каменном здании. На улице трещит мороз».
Из воспоминаний полковника Василия Филимоновича Маковеева, ветерана 43-й отдельной стрелковой бригады (из книги «Там, где русская слава прошла» Маковеев В.Ф. 1989):
«. К первому бою мы готовились особенно тщательно, стараясь все учесть до мелочей. К концу дня 5 декабря заняли исходное положение. В подразделениях никто не спал, у всех было приподнятое настроение. С нетерпением ждали сигнала, который должен прозвучать на рассвете. И вдруг ночью повалил снег. Сначала я не придал этому значения. Но когда стало светать, поразился — в сорока шагах ничего не было видно. Как наступать? Удастся ли выдержать направление атаки? Это беспокоило и командира бригады и комбатов. Однако из штаба армии пришло распоряжение перенести начало атаки на вторую половину дня. К полудню снегопад уменьшился, видимость стала достаточной, стих ветер и наступил момент, когда перед схваткой с врагом все замерло в боевых порядках наших частей.
Ровно в 12.00 прозвучал первый артиллерийский выстрел, а через минуту все слилось в мощный гул канонады. В траншеях противника и на восточной окраине поселка Палицы выросли огромные кусты разрывов, которые быстро слились в сплошное черно-белое облако дыма и земли.
Через несколько минут гитлеровцы ответили артиллерийским огнем. Лес, на опушке которого был наш передний край, гудел и трещал. Некоторые снаряды, попадая в стволы деревьев, рвались вверху, заваливая окопы обломками деревьев, осколками, от которых было трудно укрыться. Появились раненые. Наконец взвилась ракета и послышалась команда:
— В атаку, вперед!
Казалось, невозможно оторваться от земли, чтобы двинуться в этот бушующий ураган огня. Но курсанты дружно поднялись в атаку, броском достигли окопов противника и после рукопашной схватки захватили первую траншею. Затем, преследуя врага, они с ходу попытались занять и вторую, но были прижаты к земле фланговым огнем пулеметов. Атака захлебнулась. Только первый батальон майора А.Е. Меньшикова, наступавший справа на северо-восточную окраину поселка Палицы, сумел захватить вторую траншею, но дальше продвинуться тоже не смог».
Константин Симонов
Атака
Когда ты по свистку, по знаку,
Встав на растоптанном снегу,
Готовясь броситься в атаку,
Винтовку вскинул на бегу,
Какой уютной показалась
Тебе холодная земля,
Как все на ней запоминалось:
Примерзший стебель ковыля,
Едва заметные пригорки,
Разрывов дымные следы,
Щепоть рассыпанной махорки
И льдинки пролитой воды.
Казалось, чтобы оторваться,
Рук мало — надо два крыла.
Казалось, если лечь, остаться —
Земля бы крепостью была.
Пусть снег метет, пусть ветер гонит,
Пускай лежать здесь много дней.
Земля. На ней никто не тронет.
Лишь крепче прижимайся к ней.
Ты этим мыслям жадно верил
Секунду с четвертью, пока
Ты сам длину им не отмерил
Длиною ротного свистка.
Когда осекся звук короткий,
Ты в тот неуловимый миг
Уже тяжелою походкой
Бежал по снегу напрямик.
Осталась только сила ветра,
И грузный шаг по целине,
И те последних тридцать метров,
Где жизнь со смертью наравне!
Из воспоминаний жителей д. Палицы, записанные школьниками под руководством учителя Ю.А. Харитоновой (литературная обработка — И.А. Михалёв):
Соловьёва (Лукахина) Нина Ивановна, 1936 г.р.
«Когда вернулись в д. Палицы, то увидели страшную картину — всё поле у деревни было усеяно погибшими сибиряками. Лежали они в белых полушубках. »
Мария Васильевна, 1928 г.р.
«. У деревни нашей очень сильные бои были. Сибиряки тогда тут наступали. Сколько же их тут погибло! Невозможно вспоминать. Всё поле устлано было. Сибиряков — молодёжь в основном — сотни здесь погибли».
Источник
