Эта была холодная осень

Содержание

Это будет холодная осень..
Мария Маленко
Другие статьи в литературном дневнике:
Эта была холодная осень
Эта была холодная осень
И это все, что было в моей жизни
Другие статьи в литературном дневнике:

Это будет холодная осень..

Стих не мой, но дико красивый..

это будет холодная осень.
представляешь, дыхание пряча.
ты идёшь по продрогшей аллее.
а когда я умру, ты заплачешь?
это будет прекрасное утро.
утром кто-то тебя поцелует,
только я буду гордой,
как будто тот, кто умер,
совсем не ревнует.
это будет совсем понедельник —
не люблю понедельники с детства.
целый день ты проходишь бездельник,
будешь путать и цели, и средства.
обстоятельства — даже не скажешь,
ни одной разрешённой задачи,
ты устал от обыденной лажи,
ну а я . умерла.
ты заплачешь?
застоявшаяся радость — в детях,
в телевизоре, в кухне за плиткой,
мой счастливый, я путалась в сетях,
и вот — нет этой гордой улитки.
все амбиции, видишь, спасли ли?
искололась и алкоголичка?
нет, с тобою и врозь мы же жили,
только я прогорела, как спичка.
ты заплачешь и выйдешь из дома..
остановится сердце?
едва ли.. никогда не узнавшие, кто мы,
мы не любим, чтоб нас узнавали.
ты навзрыд, на коленки, к вокзалу
задымишь сигаретой,
почему же тебе не сказали,
что навеки закончилось лето?
позвонишь — недоступна, разбилась
или просто не стало со скуки,
не проверивший, что же случилось,
ты в бессилье заламывать руки..
скажут: «а кем приходились?»
замолчишь и сломается датчик.
и какие мечты там не сбылись,
разве важно.
конечно, заплачешь.
вот за это, почти и не помня,
ненавижу тебя, ненавижу!
сладкоголосый, выдранный с корнем,
на кого-то зачем-то обижен,
не пускаешь меня, не пускаешь.
умереть и забыть не пускаешь.
не поёшь меня, не презираешь,
только жадно глазами читаешь.
это будет холодная осень.
тёплой осени больше не будет.
только я буду знать,
эта проседь — обо мне,
и меня не забудет.
да, когда я умру — ты заплачешь
и поймёшь, каково расставаться.
только взрослый и глупый мой мальчик,
обещай и тогда не сдаваться. —>

Источник

Мария Маленко

Это будет холодная осень.
Представляешь, дыхание пряча,
Ты идёшь по продрогшей аллее.
А когда я умру, ты заплачешь?
Это будет прекрасное утро.
Утром кто-то тебя поцелует,
Только я буду гордым, как будто
Тот, кто умер, совсем не ревнует.
Это будет совсем понедельник –
Не люблю понедельники с детства,
Целый день ты проходишь бездельник,
Будешь путать и цели, и средства.
Обстоятельства — гаже не скажешь,
Ни одной разрешённой задачи.
Ты устала от всей этой лажи,
Ну а я… просто умер. Заплачешь?
Застоявшаяся радость — в детях,
В телевизоре, в кухне за чаем.
Моё счастье, я путался в сетях,
И вот — нет этой гордой улитки.
Все амбиции, видишь, спасли ли?
Искололся весь что ли на нервах?
Нет, с тобою и врозь мы же — жили,
Только я прогорел весь, как спичка.
Ты заплачешь и выйдешь из дома,
Остановится сердце? Едва ли,
Никогда не узнавшие, кто мы,
Мы не любим, чтоб нас узнавали.
Ты навзрыд, на коленки, к вокзалу
Побежишь, задымишь сигаретой,
Почему же тебе не сказали,
Что навеки закончилось лето?
Позвонишь — недоступен, разбился
Или просто не стало со скуки,
Не проверив, что же случилось,
Ты в бессилье заламывать руки
Станешь. Скажут: «а кем приходился?»
Замолчишь и сломается датчик.
И какие мечты там не сбылись,
Разве важно. Конечно, заплачешь.
Вот за это, почти и не помня,
Ненавижу тебя, ненавижу,
Сладкогласая, выдрана с корнем,
На кого-то зачем-то обижена.
Не пускаешь меня, не пускаешь,
Умереть и забыть не пускаешь,
Не поёшь меня, не презираешь,
Только жадно глазами читаешь.
Это будет холодная осень.
Тёплой осени больше не будет.
Только я буду знать, эта проседь — обо мне.
И меня не забудет.
Да, когда я умру — ты заплачешь
И поймёшь, каково расставаться.
Только, взрослая,глупая девочка,
Обещай и тогда — не сдаваться.

Другие статьи в литературном дневнике:

29.04.2011. отрывок
19.04.2011. Стащила у одной поэтессы в контакте
16.04.2011. Марина Цветаева. Цикл Подруга
09.04.2011. 9 апреля 2011
08.04.2011. Татьяна Зыкина — ДР
07.04.2011. Влюбись в меня, если осмелишься Jeux d enfants
06.04.2011. the Holiday
05.04.2011. Мария Маленко
04.04.2011. Сволочные знаки зодиака
03.04.2011. no more me

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник

Эта была холодная осень

это будет холодная осень. представляешь?
дыхание пряча, ты идёшь по продрогшей аллее.
а когда я умру, ты заплачешь?
это будет прекрасное утро.
утром кто-то тебя поцелует,
только я буду гордой, как будто
тот, кто умер, совсем не ревнует.
это будет совсем понедельник —
не люблю понедельники с детства.
целый день ты проходишь бездельник,
будешь путать и цели, и средства.
обстоятельства — даже не скажешь,
ни одной разрешённой задачи,
ты устал от обыденной лажи,
ну, а я умерла. ты заплачешь.
настоявшееся радость в детях, в телевизоре,
в кухне за плиткой.
мой счастливый, я путалась в сетях.
и вот. нет этой гордой улитки.
искололась и алкоголичка? нет.
с тобою врозь мы же жили
только я прогорела. как спичка.
ты заплачешь и выйдешь из дома
остановится сердце?
едва ли.
никогда не узнавшие кто мы —
мы не любим чтоб нас узнавали
ты на взрыв. на коленку
к вокзалу. задымишь сигаретой. почему же тебе не сказали что на веке
закончилось лето.
позвонишь — не доступна. разбилась?
или просто на стало со скуки.
не проверивши что же случилось —
ты в бессилие заламывать руки
и скажут: «а кем приходились?»
замолчишь. и сломается датчик.
и какие мечты там не сбылись? разве важно…
конечно заплачешь.
вот за это, почти и не помня — ненавижу тебя.
ненавижу.
сладкоголосый, выдранный с корнем.
на кого-то зачем-то обижен.
не пускаешь меня. не пускаешь.
умереть и забыть — не пускаешь…
не поешь мне, не презираешь
только жадно глазами читаешь.

…это будет холодная осень
тёплой осени больше не будет.
только я буду знать -это проседь.
обо мне…
и меня не забудет
да, когда я умру ты заплачешь.
и поймешь какого расставаться.
только взрослый, глупый мой мальчик,
обещай — и тогда не сдаваться!

Источник

Эта была холодная осень

Бунин Иван Алексеевич

— Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война!

На Петров день к нам съехалось много народу, — были именины отца, — и за обедом он был объявлен моим женихом. Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну.

В сентябре он приехал к нам всего на сутки — проститься перед отъездом на фронт (все тогда думали, что война кончится скоро, и свадьба наша была отложена до весны). И вот настал наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие от его пара окна, отец сказал:

— Удивительно ранняя и холодная осень!

Мы в тот вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные мысли и чувства. С притворной простотой сказал отец и про осень. Я подошла к балконной двери и протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро сверкали чистые ледяные звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, — мы знали какой, — и это было и трогательно и жутко. Отец спросил:

— Так ты все-таки хочешь ехать утром, а не после завтрака?

— Да, если позволите, утром, — ответил он. — Очень грустно, но я еще не совсем распорядился по дому. Отец легонько вздохнул:

— Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом случае нам с мамой пора спать, мы непременно хотим проводить тебя завтра.

Мама встала и перекрестила своего будущего сына, он склонился к ее руке, потом к руке отца. Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, я вздумала раскладывать пасьянс, — он молча ходил из угла в угол, потом спросил:

— Хочешь, пройдемся немного?

На душе у меня делалось все тяжелее, я безразлично отозвалась:

Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета:

Какая холодная осень!

Надень свою шаль и капот.

— Капота нет, — сказала я. — А как дальше?

— Не помню. Кажется, так:

Смотри — меж чернеющих сосен

Как будто пожар восстает.

— Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах: «Надень свою шаль и капот. » Времена наших дедушек и бабушек. Ах, боже мой, боже мой!

— Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя.

Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:

— Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер.

Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо.

— Как блестят глаза, — сказал он. — Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня?

Я подумала: «А вдруг правда убьют, и неужели я все-таки забуду его в какой-то короткий срок — ведь все в конце концов забывается?» И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:

Источник

И это все, что было в моей жизни

В июне того года он гостил у нас в имении — всегда считался у нас своим человеком: покойный отец его был другом и соседом моего отца. Пятнадцатого июня убили в Сараеве Фердинанда. Утром шестнадцатого привезли с почты газеты. Отец вышел из кабинета с московской вечерней газетой в руках в столовую, где он, мама и я еще сидели за чайным столом, и сказал:— Ну, друзья мои, война! В Сараеве убит австрийский кронпринц. Это война!На Петров день к нам съехалось много народу, — были именины отца, — и за обедом он был объявлен моим женихом. Но девятнадцатого июля Германия объявила России войну. В сентябре он приехал к нам всего на сутки — проститься перед отъездом на фронт (все тогда думали, что война кончится скоро, и свадьба наша была отложена до весны). И вот настал наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие от его пара окна, отец сказал:— Удивительно ранняя и холодная осень!Мы в тот вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные мысли и чувства. С притворной простотой сказал отец и про осень. Я подошла к балконной двери и протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро сверкали чистые ледяные звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на висевшую над столом жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ее светом маленький шелковый мешочек, — мы знали какой, — и это было трогательно и жутко. Отец спросил:— Так ты все-таки хочешь ехать утром, а не после завтрака?— Да, если позволите, утром, — ответил он. — Очень грустно, но я еще не совсем распорядился по дому.Отец легонько вздохнул:— Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом случае нам с мамой пора спать, мы непременно хотим проводить тебя завтра. Мама встала и перекрестила своего будущего сына, он склонился к ее руке, потом к руке отца. Оставшись одни, мы еще немного побыли в столовой, — я вздумала раскладывать пасьянс, — он молча ходил из угла в угол, потом спросил:— Хочешь, пройдемся немного?На душе у меня делалось все тяжелее, я безразлично отозвалась:— Хорошо. Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой вспомнил стихи Фета:

Какая холодная осень!
Надень свою шаль и капот.

— Капота нет, — сказала я. — А как дальше?— Не помню. Кажется, так:

Смотри — меж чернеющих сосен
Как будто пожар восстает.

— Какой пожар?— Восход луны, конечно. Есть какая-то деревенская осенняя прелесть в этих стихах: «Надень свою шаль и капот. » Времена наших дедушек и бабушек. Ах, боже мой, боже мой!— Что ты?— Ничего, милый друг. Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя. Одевшись, мы прошли через столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так темно, что я держалась за его рукав. Потом стали обозначаться в светлеющем небе черные сучья, осыпанные минерально блестящими звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:— Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна дома. Буду жив, вечно буду помнить этот вечер. Я посмотрела, и он обнял меня в моей швейцарской накидке. Я отвела от лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал меня. Поцеловав, он посмотрел мне в лицо.— Как блестят глаза, — сказал он. — Тебе не холодно? Воздух совсем зимний. Если меня убьют, ты все-таки не сразу забудешь меня?Я подумала: «А вдруг правда убьют? и неужели я все-таки забуду его в какой-то короткий срок — ведь все в конце концов забывается?» И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:— Не говори так! Я не переживу твоей смерти!Он, помолчав, медленно выговорил:— Ну что ж, если убьют, я буду ждать тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне.Я горько заплакала. Утром он уехал. Мама надела ему на шею тот роковой мешочек, что зашивала вечером, — в нем был золотой образок, который носили на войне ее отец и дед, — и мы перекрестили его с каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце в том отупении, которое всегда бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую разлуку, чувствуя только удивительную несовместность между нами и окружавшим нас радостным, солнечным, сверкающим изморозью на траве утром. Постояв, вошли в опустевший дом. Я пошла по комнатам, заложив руки за спину, не зная, что теперь делать с собой и зарыдать ли мне или запеть во весь голос. Убили его — какое странное слово! — через месяц, в Галиции. И вот прошло с тех пор целых тридцать лет. И многое, многое пережито было за эти годы, кажущиеся такими долгими, когда внимательно думаешь о них, перебираешь в памяти все то волшебное, непонятное, непостижимое ни умом, ни сердцем, что называется прошлым. Весной восемнадцатого года, когда ни отца, ни матери уже не было в живых, я жила в Москве, в подвале у торговки на Смоленском рынке, которая все издевалась надо мной: «Ну, ваше сиятельство, как ваши обстоятельства?» Я тоже занималась торговлей, продавала, как многие продавали тогда, солдатам в папахах и расстегнутых шинелях кое-что из оставшегося у меня, — то какое-нибудь колечко, то крестик, то меховой воротник, побитый молью, и вот тут, торгуя на углу Арбата и рынка, встретила человека редкой, прекрасной души, пожилого военного в отставке, за которого вскоре вышла замуж и с которым уехала в апреле в Екатеринодар. Ехали мы туда с ним и его племянником, мальчиком лет семнадцати, тоже пробиравшимся к добровольцам, чуть не две недели, — я бабой, в лаптях, он в истертом казачьем зипуне, с отпущенной черной с проседью бородой, — и пробыли на Дону и на Кубани больше двух лет. Зимой, в ураган, отплыли с несметной толпой прочих беженцев из Новороссийска в Турцию, и на пути, в море, муж мой умер в тифу. Близких у меня осталось после того на всем свете только трое: племянник мужа, его молоденькая жена и их девочка, ребенок семи месяцев. Но и племянник с женой уплыли через некоторое время в Крым, к Врангелю, оставив ребенка на моих руках. Там они и пропали без вести. А я еще долго жила в Константинополе, зарабатывая на себя и на девочку очень тяжелым черным трудом. Потом, как многие, где только не скиталась я с ней! Болгария, Сербия, Чехия, Бельгия, Париж, Ницца. Девочка давно выросла, осталась в Париже, стала совсем француженкой, очень миленькой и совершенно равнодушной ко мне, служила в шоколадном магазине возле Мадлэн, холеными ручками с серебряными ноготками завертывала коробки в атласную бумагу и завязывала их золотыми шнурочками; а я жила и все еще живу в Ницце чем бог пошлет. Была я в Ницце в первый раз в девятьсот двенадцатом году — и могла ли думать в те счастливые дни, чем некогда станет она для меня!Так и пережила я его смерть, опрометчиво сказав когда-то, что я не переживу ее. Но, вспоминая все то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же все-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. Ужели он был когда-то? Все-таки был. И это все, что было в моей жизни — остальное ненужный сон. И я верю, горячо верю: где-то там он ждет меня — с той же любовью и молодостью, как в тот вечер. «Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко мне. » Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро приду.

Иван Бунин. Холодная осень.

Другие статьи в литературном дневнике:

30.10.2017. Всё не беда, коли выпил на свои!
29.10.2017. В этот дом я привык приходить
28.10.2017. Вчера не успел дописать — кончаю утром.
27.10.2017. Дом ее ведет к смерти и стези ее к мертвецам.
26.10.2017. Превозмогая обожанье
25.10.2017. Но я убью тебя раньше
24.10.2017. С начала до конца
22.10.2017. Мне выбора, по счастью, не дано
21.10.2017. Терпеть не могу встречать этих отцовских знакомых
20.10.2017. Я сейчас полон поэзии. Скверны и поэзии.
19.10.2017. Знай, что история эта истинная!
18.10.2017. Будто с ними — теплей.
17.10.2017. Я здесь живу. А вам куда?
16.10.2017. За слово, что помнил когда-то
15.10.2017. Выключили свет
14.10.2017. Прощание с летом
13.10.2017. Старые трубы
12.10.2017. И это все, что было в моей жизни
11.10.2017. Нежность
10.10.2017. Суламифь
09.10.2017. Каждая последующая жена хуже предыдущей
08.10.2017. Я жизнь, пришедшая на ужин
07.10.2017. Старей ливонских янтарей
06.10.2017. О чём вздыхают поезда
05.10.2017. И прахом своим
04.10.2017. Осень ворует свет.
03.10.2017. Что ты, ночь, наковеркала?
02.10.2017. Время собирать

Источник