Стихотворения Ницше: Осень
Фридрих Ницше стихотворения: Осень — читайте тексты стихов Ницше
Осень
Это осень стучится опять.
Вновь тебе она сердце встревожит.
Солнце греть нас, как прежде, не может
И ложится не во время спать.
Это осень стучится опять.
Как поблекнул, как замер весь мир.
Не натянуты струны у лиры,
Засушили природу вампиры
И надежды окончился пир.
Как поблекнул, как замер весь мир.
Это осень стучится опять.
Пролетай, пролетай поскорее!
Плод не держат деревья: сильнее
Стали ветки на них трепетать.
Это осень стучится опять.
Плод! скажи мне, шептала что ночь,
И про тайны, какие открыла?!
Она тайной тебя умертвила,
Пурпур сходит со щек твоих прочь
Плод! скажи мне, шептала что ночь?
Это осень стучится опять.
Астра просить её о пощаде,
Но нет жалости в мертвенном взгляде.
Астра может лишь тихо роптать.
Это осень стучится опять.
Астра ропщет на злую судьбу:
«Я людей утешаю собою,
«Их мечты о весне беспокою.
«Осень губит меня, как рабу».
Астра ропщет на злую судьбу
Оставшись в одиночестве
Кричат вороны,
И спешно к городу летят.
Зима на троне,
И Родина зовёт назад.
Но ты стоишь
Среди бурана полугол.
Зачем, глупыш,
Зиме навстречу ты ушёл?
Мир как врата
За ними тысячи пустынь,
И холода.
Ты вечно будешь там один.
Как будто дым,
Что ищет холод в небесах,
Блуждаешь ты.
И бледный иней на губах.
Лети, птенец!
Лети с пустынной песней в даль.
Закуй, глупец
Ошмётки сердца в лёд и сталь.
Источник
Снова Осень в дверь мою стучится.
Осень, осень, детская шарманка.
Нелепый и фальшивый звук.
Он меня целует. Зонтик и перчатки
Неловко падают из рук.
Вечер свечек, хризантем и джаза.
Назавтра мы идем в кино,
Кажется, на Фосса. И перед сеансом
Фойе пустынно и темно.
Вдруг, отражаясь в зеркалах,
Я вижу страх в своих глазах,
А в его глазах — небеса.
И отражаясь в небесах,
Ни словом не могу сказать,
Ни пером потом описать,
Что, отражаясь в зеркалах,
Я вижу дым в своих глазах,
И огонь я вижу в других.
И, отражаясь в том огне,
Я вижу, но как бы на дне,
Все тот же страх в своих глазах.
Осень, осень, пестрая игрушка.
Мелодий давних дивный круг.
Гуси, утки, прочие кукушки
Привычно двинулись на юг.
Розы. Каллы. Длинный звон бокалов.
Мы оба в облаке из снов.
Но снова осень проститься нам сказала,
Так все подстроив вновь и вновь,
Что, отражаясь в зеркалах,
Я вижу страх в своих глазах,
А в его глазах — небеса.
И отражаясь в небесах,
Ни словом не могу сказать,
Ни пером потом описать,
Что, отражаясь в зеркалах,
Я вижу дым в своих глазах,
И огонь я вижу в других.
И, отражаясь в том огне,
Я вижу, но как бы на дне,
Все тот же страх в своих глазах.
Осень. Осень. Глупая игрушка.
Где ты, мой друг, и ты, мой друг?
Вновь меня целуют в губы и послушно
Перчатка падает из рук.
Сколько тысяч лет танцуют листья
Все тот же медленный фокстрот!
Снова осень в дверь мою стучится.
Зачем? — я знаю наперед.
И отражаясь в зеркалах,
Я вижу дым в своих глазах,
И огонь я вижу в других.
И, отражаясь в том огне.
Я вижу, но как бы во сне.
Увы и ах, — все тот же страх.
Другие статьи в литературном дневнике:
- 29.09.2011. поскольку хочется летать!
- 23.09.2011. о любви. молча.
- 18.09.2011. Мне почти ведь совсем не больно.
- 17.09.2011. То ли свет, то ли звук, то ли миг.
- 12.09.2011. Листая альбомы. Юрий Яндоло
- 11.09.2011. Снова Осень в дверь мою стучится.
- 07.09.2011. Проза Боли. Юрий Яндоло.
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Источник
Р. М. Рильке, Ф. Ницше, Г. Гессе, О. Уайльд и др
Стихотворения, романсы и песни
______________________________
_Р. М. Рильке_
За книгой
Ночное небо и паденье звезд
Осень
Вечер
Венецианское утро
Осенний день
Созерцание
Зимние стансы
Одиночество
Элегия
Начало любви
Влюблённая
На сон грядущий
Мелодия любви
Грезить
Зимнее утро
Дама перед зеркалом
Испанская танцовщица
Пантера
_Ф. Ницше_
Осень
Счастье
Идеал
Пиния и молния
Одинокая любовь
Новый Колумб
Сигнальный огонь
Врагу
_Г. Гессе_
Китайский мотив
Ступени / Ступени
Жалоба
Читая одного старого философа
Последний умелец игры в бисер
Мыльные пузыри
_О. Уайльд_
По поводу продажи с аукциона любовных писем Джона Китса
Баллада Рэдингской тюрьмы
Симфония в жёлтом
Impression du Matin
Дом шлюхи
Новая Елена
_А. Доде_
Отрицание
На смерть А. де Мюссе
Равнодушие природы
Реквием любви
_А. Боске_
Раздвоение
Погиб поэт
———
Райнер Мария Рильке (1875 — 1926)
ЗА КНИГОЙ
Перевод с немецкого: Б. Пастернак
Я зачитался. Я читал давно,
с тех пор, как дождь пошел хлестать в окно.
Весь с головою в чтение уйдя,
не слышал я дождя.
Я вглядывался в строки, как в морщины
задумчивости, и часы подряд
стояло время или шло назад.
Как вдруг я вижу, краскою карминной
в них набрано: закат, закат, закат.
Как нитки ожерелья, строки рвутся
и буквы катятся, куда хотят.
Я знаю, солнце, покидая сад,
должно еще раз было оглянуться
из-за охваченных зарей оград.
А вот как будто ночь по всем приметам.
Деревья жмутся по краям дорог,
и люди собираются в кружок
и тихо рассуждают, каждый слог
дороже золота ценя при этом.
И если я от книги подыму
глаза и за окно уставлюсь взглядом,
как будет близко все, как станет рядом,
сродни и впору сердцу моему!
Но надо глубже вжиться в полутьму
и глаз приноровить к ночным громадам —
и я увижу, что земле мала
околица, она переросла
себя и стала больше небосвода,
а крайняя звезда в конце села —
как свет в последнем домике прихода.
Пустите, я пройду тихонько мимо,
как дождик, мельком трогая людей,
неудержимо, никому ничей
и чувством будничным не одержимый.
Райнер Мария Рильке
Перевод: Т. Сильман
И разве то зовете вы душой,
что в вас звенит так тонко и неровно,
чтоб смолкнуть, как бубенчик шутовской.
Что славы ждет с протянутой рукой.
Что смерть приемлет в тусклой мгле часовни?
Душа ли это?
А я гляжу в ночи на майский цвет,
во мне как будто вечности частица
стремится вдаль, в круговорот планет,
она трепещет, и кричит им вслед,
и рвется к ним, и хочет с ними слиться.
Душа вся в этом.
Райнер Мария Рильке
Ночное небо и паденье звезд
Перевод: Т. Сильман
Ночное небо тускло серебрится,
на всем его чрезмерности печать.
Мы — далеко, мы с ним не можем слиться,-
и слишком близко, чтоб о нем не знать.
Звезда упала. К ней спешил твой взгляд,-
загадывай, прося в мгновенья эти.
Чему бывать, чему не быть на свете?
И кто виновен? Кто не виноват.
Р. М. Рильке
ОСЕНЬ
Перевод: А. Шерин
Повсюду листья, будто бы вдали
Увядшие, в садах иных, небесных;
Они летят, как отрицанья жесты.
И в ночь пустую падает отвесно
Из сонма звезд тяжелый шар Земли.
Во всем паденье. Ты им окружен.
В паденье все: перо, рука поэта.
Но есть Единый, и паденье это
В своих ладонях вечно держит Он.
Р. М. Рильке
Вечер
Одежды вечер медленно сменяет,
ложась на ветви сада бахромой;
ты смотришь, как миры на небе тают —
один вознёсся, падает другой;
и ты покинут на земле знакомой,
навек не присягнувший никому:
ни сумраку умолкнувшего дома,
ни свету звёзд, поднявшихся во тьму,-
и нет дороги для тебя иной,
чем, осознав и очертив границы,
в большой и тесной жизни становиться
попеременно камнем и звездой.
Р. М. Рильке
ВЕНЕЦИАНСКОЕ УТРО
Перевод: А. Пурин
Счастливцы-окна видят каждодневно
то, что для нас — одно из дивных див:
себя рождает сонная царевна,
брачуя блеск лазури и прилив,
но недовоплощаясь никогда.
И снова утро пригоршни опалов
ей возвращает щедро; а вода
преумножает зеркала каналов;
и, молодой всплывая из анналов,
она опять становится — о, да!-
той нимфою, что Зевсом пленена.
Звенит серьга, и нега — в томном взоре.
И, приподняв Сан Джорджио Маджоре,
как чудо-вещь, вся светится она.
Я в старом доме; тишина.
Всю целиком, как на ладони,
я вижу Прагу в медальоне
распахнутого вдаль окна.
Закат давно уже погас,
лишь вдалеке, мерцая скупо,
вздымает свой волшебный купол
загадочный Sankt Nikolas.
Звезда над городом горит,
как будто свет зажегся в храме,
как будто в старом доме «Amen»
мне тихий голос говорит.
Райнер Мария Рильке
Осенний день
Мой Бог, пора. Как долго длилось лето.
Сотри мгновенья с солнечных часов
И отпусти ветра гулять по свету.
Не забирай последние плоды,
Ты лучше дай им два денька погожих,
Дай им дозреть, вином чтоб стали тоже
И увенчали тяжкие труды.
Теперь уж поздно строить новый дом,
Кто одинок, тот с грустью встретит старость.
Как мало нам от жизни той осталось:
Писать, читать, и, позабыв усталость,
Шуршать листвой, и зябнуть под зонтом.
Р. М. Рильке
СОЗЕРЦАНИЕ
Перевод: Б. Пастернак
Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода,
Сквозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств — как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз.
Все, что мы побеждаем,- малость.
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета
Нашел соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,
Которого любая жила
Струною Ангелу служила,
Чтоб схваткой гимн на нем сыграть.
Кого тот Ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
В сознанье и расцвете сил.
Не станет он искать побед.
Он ждет, чтоб высшее начало
Его все чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.
Р. М. Рильке
ЗИМНИЕ СТАНСЫ
Перевод: Е. Витковский
Теперь обречены мы дни за днями
спасаться от мороза в тесной шкуре,
всегда настороже, чтобы над нами
не взяли верх разгневанные бури.
В ночи мерцает лампы кроткой пламя,
и веришь свету ты, глаза прищуря.
Утешься: там, под снеговым покровом
уже растет стремленье к чувствам новым.
Ты насладился ли минувшим летом
цветеньем роз? Припомни блеск былого:
часы отдохновенья пред рассветом,
шаги среди молчания лесного.
Уйди в себя, зови веселье снова,
встряхнись — источник радости лишь в этом.
И ты поймешь: веселье не пропало.
Будь радостен и всё начни сначала.
Припомни крыльев голубя сверканье,
круженье в облаках, тревожный клин,-
всё мимолетное,- благоуханье
цветка, предчувствие в закатный миг.
Божественным увидит мирозданье
тот, кто в творенье божества возник.
Кто внутренне сумел постичь природу,
тот отдал ей сполна свою свободу.
Тот отдал ей себя всего без меры
и без надежды ощутить иное.
Тот отдал ей себя всего без меры,
без мысли, что утратил остальное.
Тот отдал ей себя всего без меры,
и в вихре чувств, не мысля о покое,
он поражен, что сердце охватила
трепещущая, радостная сила.
Райнер Мария Рильке
Одиночество
Перевод: М. Рудницкий
Нет одиночеству предела.
Оно как дождь: на небе нет пробела,
в нём даль морей вечерних онемела,
безбрежно обступая города,-
и хлынет вниз усталая вода.
И дождь всю ночь. В рассветном запустенье,
когда продрогшим мостовым тоскливо,
неутолённых тел переплетенье
расторгнется тревожно и брезгливо,
и двое делят скорбно, сиротливо
одну постель и ненависть навеки,-
тогда оно уже не дождь — разливы. реки.
Райнер Мария Рильке
ЭЛЕГИЯ для Марины
Перевод: З. Миркина
О, эти потери Вселенной, Марина! Как падают звёзды!
Нам их не спасти, не восполнить, какой бы порыв ни вздымал нас
Ввысь. Всё смерено, всё постоянно в космическом целом.
И наша внезапная гибель
Святого числа не уменьшит. Мы падаем в первоисточник
И, в нём исцелясь, восстаём.
Так что же всё это? Игра невинно-простая, без риска, без имени, без обретений? —
Волны, Марина, мы — море! Глуби, Марина, мы — небо!
Мы — тысячи вёсен, Марина! Мы — жаворонки над полями!
Мы — песня, догнавшая ветер!
О, всё началось с ликованья, но, переполняясь восторгом,
Мы тяжесть земли ощутили и с жалобой клонимся вниз.
Ну что же, ведь жалоба — это предтеча невидимой радости новой,
Сокрытой до срока во тьме.
А тёмные боги глубин тоже хотят восхвалений, Марина.
Боги, как школьники, любят, чтоб мы их хвалили.
Так пой им хвалу! Расточайся в хвалениях вся! До конца!
_Всё то, что мы видим,- не наше. Мы только касаемся мира, как трогаем свежий цветок._
Я видел на Ниле в Ком Омбо, как жертву приносят цари.-
О, царственный жест отреченья!
Так ангелы метили души, которые должно спасти им,-
Лёгким мгновенным касаньем. И только.
И отлетали далёко. Нежный рассеянный жест,
В душах оставивший знак,- вот наше тихое дело.
Если же, не устояв, кто-нибудь хочет схватить вещь и присвоить себе,
Вещь убивает его, мстя за себя.
Ибо смертельна сила, сокрытая в вещи.
О, мы познали её — эту могучую силу,
Переносящую нас в вихре за грань бытия в холод НИЧТО.
Ты ведь знаешь, как это влекло нас сквозь ледяное пространство преджизни
К новым рождениям.
_Нас_? —
Эти глаза без лица, без числа. Зрящее, вечно поющее сердце целого рода —
В даль! Точно птиц перелётных к неведомой цели — к новому образу!
Преображенье парящее наше.
Но любовь вечно нова и свежа и не должна ничего знать о темнеющих безднах.
Любящие — вне смерти.
Только могилы ветшают, там, под плакучею ивой, отягощённые знаньем,
Припоминая ушедших. Сами ж ушедшие живы, как молодые побеги старого дерева.
Ветер весенний, сгибая, свивает их в дивный венок, никого не сломав.
Там, в мировой сердцевине, там, где ты любишь,
Нет преходящих мгновений.
(Как я тебя понимаю, женственный лёгкий цветок на бессмертном кусте!
Как растворяюсь я в воздухе этом вечернем, который
Скоро коснётся тебя!)
Боги сперва нас обманно влекут к полу другому, как две половины — в единство.
_Но каждый восполниться должен сам, дорастая, как месяц ущербный до полнолунья._
И к полноте бытия приведёт лишь одиноко прочерченный путь
Через бессонный простор.
[ посвящена Марине Цветаевой.]
———
С каждым Бог говорит, прежде чем сотворит,
а из тьмы выводя, где-то рядом молчит.
Но эти слова, прежде слова «будь!»,
эти ненастные смыслы — суть:
«Выйдя из замысла, ты ступай
до пределов стремленья, тоски за край:
одеянье мне дай!
Пламенем стой за вещами, сгорай,
чтобы ширилась тень всякой сущности: знай —
я в тени их, незрим, обнаружусь.
Все случится с тобой: совершенство и ужас.
Нужно только идти: а чувства — все тут они.
Помни: со мною не разлучайся.
Близок тот край,
что жизнью зовут они.
Узнаешь, откуда ни
будь грозный час, а ты не отчайся.
Руку мне дай!»
Р. М. Рильке
НАЧАЛО ЛЮБВИ
Перевод: Е. Борисов
О, наше первое движенье, наша
улыбка. Запах лип вдыхать, внимать
молчанью парка, и в глаза друг другу
взглянуть, и замереть от восхищенья,
и улыбнуться.
В улыбке этой ожила игра
зайчонка, что резвился на поляне,
а мы смотрели. Это было детство
улыбки. А потом ей было
дано движенье лебединых крыл,
в безмолвном небе и в пруду безмолвном
парящих, словно в двух раскрытых, теплых
ладонях вечера. И бережно над парком
улыбку нашу подняли те руки
и понесли — туда, где сквозь прозрачный,
дрожащий воздух первою звездою
мерцало завтра.
Р. М. Рильке
Влюблённая
По тебе тоскую. Выпадаю,
как утрата, из своих же рук,
не надеясь, что я совладаю
с тем, чему нет ни конца ни краю,
будто ты и только ты вокруг.
Прежде чем-то я была, когда мне
так жилось — не клича, не крича,-
замкнутой на ключ и тише камня
под бормочущей струёй ключа.
А теперь, весною, чья-то сила
медленно от года отломила,
будто бы от тёмного ствола,
всю меня, с минуты до минуты,
и вручила жизнь мою кому-то,
кто не спросит, чем же я была.
Р. М. Рильке
Перевод: А. Немировский
Нет без тебя мне жизни на земле.
Утрачу слух — я все равно услышу,
очей лишусь — еще ясней увижу.
Без ног я догоню тебя во мгле.
Отрежь язык — я поклянусь губами.
Сломай мне руки — сердцем обниму.
Разбей мне сердце — мозг мой будет биться
навстречу милосердью твоему.
А если вдруг меня охватит пламя
и я в огне любви твоей сгорю —
тебя в потоке крови растворю.
Р. М. Рильке
НА СОН ГРЯДУЩИЙ
Перевод: А. Дитцель
Я мог бы ласково взять тебя,
не выпустить больше из рук.
Я мог бы баюкать твой взгляд, тебя
охранять и быть лесом вокруг.
Я мог бы единственным знать об этом —
что ночь холодна была.
И слушать вечер, печалясь о лете,
сгорающем с нами дотла.
Ведь время стало тревогой всех,
не избегла камня коса.
Снаружи ходит чужой человек
и будит чужого пса.
Но вот стало тихо. Я не спустил
с тебя своих глаз; и те
охраняли тебя наподобие крыл,
если что-то брело в темноте.
Р. М. Рильке
Мелодия любви
Как пламя сбить — нахлынувшую страсть,
сдержать порыв души, не опалив
в мечтах невольной нежностью невинность,
не оступиться в пропасть, не пропасть
навек — на миг почувствовав взаимность?
На грани балансируя в прилив,
за зыбью волн прозреть необратимость?
Две венчанных гармонией строки —
мы две струны — вибрируем, колки
гнёт Мастер, строя лад, и. резонанс!
Смычок скользнул — искра, восторг, экстаз!
Кто Виртуоз, воспламенивший нас?
О, Венский Вальс.
Райнер Мария Рильке
Как душу удержать мне, чтоб она,
с тобой расставшись, встречи не искала?
О, если бы, забытая, одна,
она в дремучем сумраке лежала,
запрятанная мной в тайник такой,
куда б ничто твоё не проникало!
Но, как смычок, двух струн коснувшись вдруг,
из них единый исторгает звук,
так ты и я: всегда звучим мы вместе.
Кто трогает их, эти две струны?
И что за скрипка, где заключены
такие песни?
Р. М. Рильке
Грезить
Над снежной ночью бесконечной
беспечный мертвенный покой,
и только в сердце — вещей, вечной
всё веет болью и тоской.
Мне больно, больно, словно жду я,
что мир погибнет без следа,-
как будто милая, целуя,
.
Р. М. Рильке
ЗИМНЕЕ УТРО
Перевод: С. Петров
Свисает водопад застылый,
и стынут галки на пруду.
Горьмя-горит ушко у милой,
от ней проказ я нынче жду.
Целует солнце нас. Минором
сучки и веточки звенят.
Идем, и подступает к парам
ядреный утра аромат.
Р. М. Рильке
ДАМА ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
Перевод: В. Летучий
Как в сосуде с колдовским питьём,
в зеркале неспешно растворяет
облик свой она; потом бросает
в смесь свою улыбку целиком.
Ждёт, что получилось, в глубину
волосы за прядью прядь вливая,
и, от платья томно обнажая
плеч своих прекрасных белизну,
тихо пьёт свой образ. Но не так,
как влюблённый, всё забыв на свете,-
въедливо, с сомнением,- и знак
горничной даёт, как можно кротче,
лампу на зеркальном дне заметя,
шкафчик и осадок поздней ночи.
Р. М. Рильке
Испанская танцовщица
Перевод: К. Богатырев
Как спичка, чиркнув, через миг-другой
Выбрасывает языками пламя,
Так, вспыхнув, начинает танец свой
Она, в кольцо зажатая толпой,
И кружится все ярче и упрямей.
И вот — вся пламя с головы до пят.
Воспламенившись, волосы горят,
И жертвою в рискованной игре
Она сжигает платье на костре,
В котором изгибаются, как змеи,
Трепещущие руки, пламенея.
И вдруг она, зажав огонь в горстях,
Его о землю разбивает в прах
Высокомерно, плавно, величаво,
А пламя в бешенстве перед расправой
Ползет и не сдается и грозит.
Но точно и отточенно и четко,
Чеканя каждый жест, она разит
Огонь своей отчетливой чечеткой.
Р. М. Рильке
ПАНТЕРА
Уставши от мельканья тысяч прутьев,
её глаза с трудом приемлют свет.
Ей прутья кажутся границей сути:
кругом лишь прутья — дальше мира нет.
В её шагах упругость, сила, цепкость,
в кружении — безвыходность одна,
здесь жажда воли, вогнанная в клетку,
в неволе жить навек обречена.
Порой зрачков завеса распахнётся,
в них промелькнёт подобие следа,
сквозь мышцы образ вихрем пронесётся
и вмиг исчезнет в сердце навсегда.
/В ботаническом саду. Париж/
———
Фридрих Вильгельм Ницше (1844 — 1900)
ОСЕНЬ
Перевод с немецкого
I
Это осень стучится опять.
Вновь тебе она сердце встревожит.
Солнце греть нас, как прежде, не может
И ложится не вовремя спать.
Это осень стучится опять.
Как поблекнул, как замер весь мир.
Не натянуты струны у лиры,
Засушили природу вампиры
И надежды окончился пир.
Как поблекнул, как замер весь мир.
II
Это осень стучится опять.
Пролетай, пролетай поскорее!
Плод не держат деревья: сильнее
Стали ветки на них трепетать.
Это осень стучится опять.
Плод! скажи мне, шептала что ночь
И про тайны какие открыла?!
Она тайной тебя умертвила,
Пурпур сходит со щек твоих прочь.
Плод! скажи мне, шептала что ночь?
III
Это осень стучится опять.
Астра просит ее о пощаде,
Но нет жалости в мертвенном взгляде.
Астра может лишь тихо роптать.
Это осень стучится опять.
Астра ропщет на злую судьбу:
«Я людей утешаю собою,
Их мечты о весне беспокою.
Осень губит меня, как рабу. »
Астра ропщет на злую судьбу.
Фридрих Ницше
Счастье
Счастье — добыча: мы его так любим.
Счастье очень близко, но не так уж близко,
Чтоб к нему возможно было прикоснуться.
К нам оно стучится, но войдет не сразу,
Постоит немножко. Скажет: «Завтра, завтра
Я вас обласкаю, только не сегодня. »
А поймать насильно счастье невозможно —
Счастье очень хитро: все тенета видит,
И владеть насильно счастьем — грех великий,
Но насилье это кто ж грехом считает!
Тем идеал священен и велик,
Что мы достичь его вершин не в силах,
Но юноша, и дева, и старик
Перестают томиться им. в могилах.
Как радуга, сияет идеал.
Мы знаем все, что радуга — виденье,
Но идеал так мощно б не блистал,
Когда б свои мы поняли стремленья.
Он навсегда б, как метеор, угас,
Когда б мы все пришли к его вершине.
И вера в жизнь и свет исчезла б в нас,
И мы все умерли б, тоскуя о святыне.
Ф. Ницше
Пиния и молния
Я выше животных, я выше людей,
Скажу — и никто не услышит речей.
Стремясь к облакам, я росла одиноко.
Поэтому выросла так я высоко.
Я жажду. Небесного жажду огня,
Чтоб он поразил, уничтожил меня.
Ф. Ницше
Одинокая любовь
Одинокий колос — колос, а не нива,
И любовь к подруге — страсть, а не любовь;
Называть любовью страсть несправедливо:
Кровь угасит мысли, мысль угасит кровь.
Даже чувство дружбы как-то сиротливо:
Я любить желаю всех — иль никого;
Одинокий колос — колос, а не нива,
Дружба недостойна сердца моего.
Я всегда чуждаюсь страстного прилива —
Чувство к одному я прогоняю прочь:
Одинокий колос — колос, а не нива,
Дружба, сладострастье есть не день, а ночь.
Мне противны звуки одного мотива,
Полюбивши друга, я забуду всех.
Одинокий колос — колос, а не нива.
Дружба над любовью есть глубокий смех.
Звериный бег
И птичий лет в родную тьму.
Повалит снег —
Блажен, кто спит в своем дому.
Лишь ты, беглец,
Бредешь в отчаянье вперед.
Зачем, глупец,-
Что означает твой уход?
Ты мир искал,
Но мир — врата в пески пустынь.
Кто потерял
С твое — тому тоска и стынь!
Теперь дрожишь,
На зимний подвиг обречен.
Как дым бежишь —
Все холодней небесный склон.
Лети, птенец,
Туда, где тигром возревешь!
Упрячь, глупец,
Кровь праведности в лед и ложь!
Звериный бег
И птичий лет в родную тьму.
Повалит снег —
Блажен, кто спит в своем дому.
Фридрих Ницше
НОВЫЙ КОЛУМБ
Перевод: В. Брюсов
Девы, верить вам не надо
Генуэзцам никогда.
Плыть все дальше — нам отрада,
Наша родина — вода!
Всё забыто — страсть и горе,
Руки держат круг руля.
Перед нами только море,
Но за ним — земля? земля?
Сердце жаждать не устанет,
Всем далеким — наш привет!
Счастье, слава, смерть нас манят,
И назад путей нам нет!
Ф. Ницше
СИГНАЛЬНЫЙ ОГОНЬ
Перевод: А. Карельский
Здесь, где в лоне морей вырос остров,
за ночь взнесенный жертвенный камень,
здесь под черными небесами
зажигает свои огни Заратустра,
сигнальные знаки для заблудших пловцов,
знаки вопроса для знающих ответы.
Это пламя с пепельным чревом —
языки его алчут холодных далей,
оно тянет шею к чистейшим высям,
как змея, выпрямившаяся от нетерпения,-
вот этот знак я возвел пред собой.
То сама душа моя пылает:
в ненасытной жажде новых далей
всё вперед устремляется тихое пламя.
Для чего бежал зверей и людей Заратустра?
Для чего оставил твердую почву?
Шесть одиночеств он уже знает,
но даже одиночества моря ему было мало,
острова было мало, и вот на горе он — пламя,
и в поисках седьмого одиночества
к небесам забрасывает невод.
О пловцы заблудшие! О древних звезд осколки!
Вы, моря грядущего! Сокрытые тайны неба!
Здесь ловец одиночеств закинул невод:
так ответьте ж нетерпенью пламени,
поймайте мне, ловцу на горах высоких,
мое седьмое, последнее одиночество.
Ты меня изранил новой клеветою.
Что ж! К могиле виден мне яснее путь.
Памятник, из злобы вылитый тобою,
Скоро мне придавит трепетную грудь.
Ты вздохнёшь. Надолго ль?! Сладкой местью очи
Снова загорятся к новому врагу;
Будешь ты томиться напролёт все ночи,
«Жить не отомстивши,- скажешь,- не могу!».
И теперь я знаю: из сырой могилы
Пожалею снова не свой грустный век,
Не свои коварством сломленные силы,
А о том: зачем ты, враг мой,- человек!
Ф. Ницше
Перевод: В. Микушевич
Ночь. И опять над крышами
движется одутловатый лик месяца;
он, ревнивейший кот,
ревниво подсматривает за влюбленными,
этот бледный, жирный, «лунный житель».
Похотливо рыщет по темным уголкам,
заглядывает в полуоткрытые окна,
подобно блудливому, жирному монаху,
ходит запретными путями.
Где воздух райский, где Сорренто?!
Благоуханья не слыхать.
Повсюду холод, глушь и горы,
Сиянье солнца без любви.
Да, узнаю я в книге этой
Одну лишь часть моей души,
А часть прекрасную, святую
Я отдаю в награду этой,
Кто был мне в жизни беспросветной
Подругой, матерью, врачом.
Герман Гессе (1877 — 1962)
Перевод с немецкого: В. Куприянов
Вот мотылек синий,
Легкий халиф на час,
Перламутровый иней,
Вспыхнул — мигнул — погас.
Так же в мгновение ока,
Меня поманив легко,
Счастье пришло издалека —
И ушло далеко.
Ещё нам август дарит день за днём
Тепло в избытке. Над цветов коврами
Устало машет мотылёк крылом,
Искрится золотыми огоньками.
По вечерам и утром воздух чист
И для густых туманов — рановато.
С шелковицы сорвался жёлтый лист
И с ветром в синеву летит куда-то.
Вот ящерка на тёплом валуне,
В тени листвы вино скрывают лозы.
Мир отдохнуть готовится во сне,
Но просит разбудить, когда пройдут морозы.
Как будто музыка звучит который такт,
Стекая золотым, творя монументальность,
Пока, очнувшись, свой покинув тракт,
Задорно возвратится вновь в реальность.
Мы ягод урожай сбираем со шпалер
И греем руки, солнцу подставляя.
Ещё смеётся день, конца не ожидая,
И радости полны слова и .
Г. Гессе
Китайский мотив
Перевод: С. Аверинцев
Лунный луч, струясь, как цвет опала,
Круглый мост чертит над зыбью дробной,
Все зубцы, что тень обрисовала,
Обведя по одному подробно.
Это лишь виденье, лишь обманы,
Что из бездн пространства мирового
Выплывают, милы нам и странны,
И во тьме без края тонут снова.
Тутовое дерево, а рядом
Различаем праздного поэта,
Мерящего отрешенным взгдядом
Дрожь теней и переливы света.
Он спешит в свое стихотворенье
Все вместить, задумчивый гуляка:
Блеск луны и облаков струенье,
Возникающих пред ним из мрака,
Каждой вещи запах, форму, краску,
Горькую и вкрадчвую ласку.-
И в строфе задержано мгновенье.
Герман Гессе
Ступени
(Из книги )
Перевод: С. Аверинцев
Цветок сникает, юность быстротечна,
И на веку людском ступень любая,
Любая мудрость временна, конечна,
Любому благу срок отмерен точно.
Так пусть же, зову жизни отвечая,
Душа легко и весело простится
С тем, с чем связать себя посмела прочно,
Пускай не сохнет в косности монашьей!
В любом начале волшебство таится,
Оно нам в помощь, в нем защита наша.
Пристанищ не искать, не приживаться,
Ступенька за ступенькой, без печали,
Шагать вперед, идти от дали к дали,
Все шире быть, все выше подниматься!
Засасывает круг привычек милых,
Уют покоя полон искушенья.
Но только тот, кто с места сняться в силах,
Спасет свой дух живой от разложенья.
И даже возле входа гробового
Жизнь вновь, глядишь, нам кликнет клич призывный,
И путь опять начнется непрерывный.
Простись же, сердце, и окрепни снова.
Любой цветок неотвратимо вянет
В свой срок и новым место уступает.
Так и для каждой мудрости настанет
Час, отменяющий ее значенье.
И снова жизнь душе повелевает
Себя перебороть, переродиться,
Для неизвестного еще служенья
Привычные святыни покидая,-
И в каждом начинании таится
Отрада благостная и живая.
Все круче поднимаются ступени,
Ни на одной нам не найти покоя;
Мы вылеплены Божьею рукою
Для долгих странствий, не для косной лени.
Опасно через меру пристраститься
К давно налаженному обиходу:
Лишь тот, кто вечно в путь готов пуститься,
Выигрывает бодрость и свободу.
Как знать, быть может, смерть, и гроб, и тленье —
Лишь новая ступень к иной отчизне,
Не может кончиться работа жизни.
Так в путь — и все отдай за обновленье!
Г. Гессе
Жалоба
( )
Перевод: С. Аверинцев
Не быть, а течь в удел досталось нам,
И, как в сосуд, вливаясь по пути
То в день, то в ночь, то в логово, то в храм,
Мы вечно жаждем прочность обрести.
Но нам остановиться не дано,
Найти на счастье, на беду ли дом,
Везде в гостях мы, все для нас одно,
Нигде не сеем и нигде не жнем.
Мы просто глина под рукой творца.
Не знаем мы, чего от нас он ждет.
Он глину мнет, играя, без конца,
Но никогда ее не обожжет.
Застыть хоть раз бы камнем, задержаться,
Передохнуть и в путь пуститься снова!
Но нет: лишь трепетать и содрогаться
Нам суждено,- и ничего другого.
Г. Гессе
ЧИТАЯ ОДНОГО СТАРОГО ФИЛОСОФА
( )
То, что вчера лишь, прелести полно,
Будило ум и душу волновало,
Вдруг оказалось смысла лишено,
Померкло, потускнело и увяло.
Диезы и ключи сотрите с нот,
Центр тяжести сместите в стройной башне —
И сразу вся гармония уйдет,
Нескладным сразу станет день вчерашний.
Так угасает, чтоб сойти на нет
В морщинах жалких на пороге тлена,
Любимого лица прекрасный свет,
Годами нам светивший неизменно.
Так вдруг в тоску, задолго до накала,
Восторг наш вырождается легко,
Как будто что-то нам давно шептало,
Что всё сгниет и смерть недалеко.
Но над юдолью мерзости и смрада
Дух светоч свой опять возносит страстно,
И борется с всесилием распада,
И смерти избегает ежечасно.
Г. Гессе
Последний умелец игры в бисер
( )
Согнувшись, со стекляшками в руке
Сидит он. А вокруг и вдалеке
Следы войны и мора, на руинах
Плющ и в плюще жужжанье стай пчелиных.
Усталый мир притих. Полны мгновенья
Мелодией негромкой одряхленья.
Старик то эту бусину, то ту,
То синюю, то белую берет,
Чтобы внести порядок в пестроту,
Ввести в сумбур учет, отсчет и счет.
Игры великий мастер, он немало
Знал языков, искусств и стран когда-то,
Всемирной славой жизнь была богата,
Приверженцев и почестей хватало,
Учеников к нему валили тыщи.
Теперь он стар, не нужен, изнурен.
Никто теперь похвал его не ищет,
И никакой магистр не пригласит
Его на диспут. В пропасти времен
Исчезли школы, книги, храмы.
Он сидит на пепелище. Бусины в руке,
Когда-то шифр науки многоумной,
А ныне просто стеклышки цветные,
Они из дряхлых рук скользят бесшумно
На землю и теряются в песке.
Герман Гессе
Мыльные пузыри
Перевод: С. Аверинцев
Как много дум, расчетов и сомнений
Понадобится, и года пройдут,
Пока старик из зыбких озарений
В свой поздний срок соткет свой поздний труд.
А юноша торопится меж тем
Мир изумить и спину гнет прилежно
Над построением философем —
Неслыханных и широты безбрежной.
Дитя в игру уходит с головой:
Притихши, бережно в тростинку дует,
И вот пузырь, как бы псалом святой,
Играет, славословит и ликует.
И так творятся в смене дней и лет
Из той же древней пены на мгновенье
Все те же сны, и нет у них значенья.
Но в них себя узнает и в ответ
Приветнее заблещет вечный свет.
Оскар Уайльд (1854 — 1900)
По поводу продажи с аукциона любовных писем Джона Китса
Перевод с английского: Е. Витковский
Вот письма, что писал Эндимион,-
Слова любви и нежные упреки;
Взволнованные, выцветшие строки,
Глумясь, распродает аукцион.
Кристалл живого сердца раздроблен
Для торга без малейшей подоплеки.
Стук молотка, холодный и жестокий,
Звучит над ним, как погребальный звон.
Увы! не так ли было и вначале:
Придя средь ночи в фарисейский град,
Хитон делили несколько солдат,
Дрались и жребий яростно метали,
Не зная ни Того, Кто был распят,
Ни чуда Божья, ни Его печали.
Оскар Уайльд
Баллада Рэдингской тюрьмы (отрывок)
. . . . . . . . . . . . . . .
Ведь каждый, кто на свете жил,
Любимых убивал.
Один — жестокостью, другой —
Отравою похвал,
Коварным поцелуем — трус,
А смелый — наповал.
Один убил на склоне лет,
В расцвете сил — другой,
Кто властью золота душил,
Кто похотью слепой,
А милосердный пожалел:
Сразил своей рукой.
Кто слишком преданно любил,
Кто быстро разлюбил,
Кто покупал, кто продавал,
Кто лгал, кто слезы лил.
Но ведь не каждый принял смерть
За то, что он убил.
О. Уайльд
СИМФОНИЯ В ЖЁЛТОМ
Перевод: А. Лукьянов
Ползёт омнибус через мост,
Как будто жёлтый мотылёк;
Прохожих суетный клубок
Напоминает мне стрекоз.
Наполнен сеном караван
Причаленных огромных барж;
Как шелковистый жёлтый шарф,
Висит над берегом туман.
Листва желтеет и шуршит
На вязах Темпла за стеной.
Бледно-зелёною волной
Сверкает Темза, как нефрит.
О. Уайльд
Impression du Matin
Перевод: С. Шестаков
Ноктюрна золото и синь
Гармония сменила в сером.
Бот, охристым гружёный сеном,
Отчалил. И озноб, и стынь.
Туман, домов меняя вид,
Расправил бледно-жёлтый полог;
И кажется, что свод Сент-Пола,
Как шар, над городом висит.
Вдруг жизнь проснулась. По мостам
Повозок сельских вереницы
Загрохотали; с криком птица
Летит навстречу небесам.
И утро поцелуи шлёт
Девице с тусклыми кудрями;
Она одна под фонарями:
Уста — огонь, а сердце — лёд.
О. Уайльд
Дом шлюхи
Перевод: А. Лукьянов
Услышав танца шум вдали,
Мы под луной туда пошли,
Остановясь у дома шлюхи.
Оркестр в нём, оглушая зал,
играл,
[ — вальс И. Штрауса.]
Был слышен грохот заварухи.
Как фантастический гротеск,
Сплетая странный арабеск,
За тенью тень ползла на шторы.
Как ветер листья гонит в круг,
Под гул рожка и скрипки звук
Кружились призраки-танцоры.
И словно жуткий автомат,
Скелет вставал к скелету, в ряд,
Для пляски медленной кадрили.
Затем они рука к руке,
Смеясь пронзительно в кружке,
Па сарабанды закрутили.
Фантом-любовник неземной
Прижался к кукле заводной,
А вот они поют устало.
Марионетка — страшный вид —
Курить на лестницу бежит,
Как будто здесь живою стала.
Но, слыша скрипки визг, она
Со мной простилась и одна
Вошла в дом похоти без страха.
Стал вдруг фальшив мелодий пыл,
И вальс танцоров утомил,
И тени кончили кружиться.
По тихой улочке рассвет
В огнях сребристых сандалет
Крадётся робкою девицей.
Оскар Уайльд
Новая Елена
Перевод: Е. Витковский
Где ты была, когда пылала Троя,
Которой боги не дали защиты?
Ужели снова твой приют — земля?
Ты позабыла ль юного героя,
Матросов, тирский пурпур корабля,
Насмешливые взоры Афродиты?
Тебя ли не узнать,- звездою новой
Сверкаешь в серебристой тишине.
Не ты ль склонила Древний Мир к войне,
К ее пучине мрачной и багровой?
Ты ль управляла огненной луной?
В Сидоне дивном — был твой лучший храм;
Там солнечно, там синева безбрежна;
Под сеткой полога златою, там
Младая дева полотно прилежно
Ткала тебе, превозмогая зной,
Пока к щекам не подступала страсть,
Веля устам соленым — что есть силы
К устам скитальца кипрского припасть,
Пришедшего от Кальпы и Абилы.
Елена — ты; я тайну эту выдам!
Погублен юный Сарпедон тобою,
Мемнона войско — в честь тебя мертво;
И златошлемный рвался Гектор к бою
Жестокому — с безжалостным Пелидом
В последний год плененья твоего!
Зрю: снова строй героев Илиона
Просторы асфоделей затоптал,
Доспехов призрачных блестит металл,-
Ты — снова символ, как во время оно.
Скажи, где берегла тебя судьба:
Ужель в краю Калипсо, вечно спящем,
Где звон косы не возвестит рассвета,
Но травы рослые подобны чащам,
Где зрит пастух несжатые хлеба
До дней последних увяданья лета?
В летейский ли погружена ручей,
Иль не желаешь ты забыть вовеки
Треск преломленья копий, звон мечей
И клич, с которым шли на приступ греки?
Нет, ты спала, сокрытая под своды
Холма, объемлющего храм пустой,-
Совместно с ней, Венерой Эрицина,
Владычицей развенчанною, той,
Пред чьей гробницею молчат едино
Коленопреклоненные народы;
Обретшей не мгновенье наслажденья
Любовного, но только боль, но меч,
Затем, чтоб сердце надвое рассечь;
Изведавшей тоску деторожденья.
В твоей ладони — пища лотофага,
Но до приятья дара забытья
Позволь земным воспользоваться даром;
Во мне еще не родилась отвага
Вручить мой гимн серебряным фанфарам;
Столь тайна ослепительна твоя,
Столь колесо Любви страшит, Елена,
Что петь — надежды нет; и потому
Позволь прийти ко храму твоему
И благодарно преклонить колена.
Увы, не для тебя судьба земная.
Покинув персти горестное лоно,
Гонима ветром и полярной мглой,
Лети над миром, вечно вспоминая
Усладу Левки, всей любви былой
И свежесть алых уст Эвфориона.
Не зреть мне больше твоего лица,
Мне жить в саду, где душно и тлетворно,
Пока не будет пройден до конца
Мой путь страдания в венке из терна.
Елена, о Елена! Лишь чуть-чуть
Помедли, задержись со мною рядом,
Рассвет так близок — но тебя зову.
Своей улыбке разреши блеснуть,
Клянусь чем хочешь — Раем или Адом:
Служу тебе — живому божеству!
Нет для светил небесных высшей доли,
Тебя иным богам не обороть:
Бесплотный дух любви, обретший плоть,
Блистающий на радостном престоле!
Так не рождались жены никогда!
Морская глубь дала тебе рожденье
И первых вод серебряную пену!
Явилась ты — и вспыхнула звезда
С Востока, тьме ночной придя на смену,
И пастуху внушила пробужденье.
Ты не умрешь. В Египте ни одна
Змея метнуться не дерзнет во мраке,
И не осмелятся ночные маки
Служить предвестьем гибельного сна.
Любви неосквернимая лилея!
Слоновой кости башня! Роза страсти!
Ты низошла рассеять нашу тьму —
Мы, что в сетях Судьбы живем, дряхлея,
Мы, у всемирной похоти во власти,
Бесцельно бродим мы в пустом дому,
Однако жаждем так же, как и встарь,
Избыв пустого времени отраву,
Увидеть снова твой живой алтарь
И твоего очарованья славу.
Альфонс Доде (1840 — 1897)
Отрицание
Перевод с французского
Я признаю лишь отрицанье,
Утратив веру навсегда,
И для меня на древе знанья
Нет запрещенного плода.
Я признаю лишь отрицанье.
Я стар умом и сердцем зрел.
Привычки волею своею
Я победить в себе сумел
И предрассудков не имею.
Я стар умом и сердцем зрел.
От чувств высоких, кроме скуки,
Я ничего не выношу,
Но, раз перо беру я в руки,
Я сам стихи про них пишу.
В шутливом роде, ради скуки.
Коль друг целуется со мной,
Я за карман всегда хватаюсь,
А если то наследник мой,
То и за жизнь я опасаюсь,
Коль он целуется со мной.
Хотите знать, что говорю я
Про честь, про чистую любовь?
Как на последнюю смотрю я,
На деле видно и без слов.
Про честь. совсем не говорю я.
Во все я веру потерял,
Мне отрицание дороже,
И из того, что я сказал,
Я ничему не верю тоже.
Альфонс Доде
Перевод: О. Чюмина
1. На смерть А. де Мюссе. 1 мая 1857 г.
С душой мечтателя, художник по натуре,
Он бесконечною печалью удручен,
Не зная даже сам, о чем тоскует он:
Сегодня — потому, что быть наверно буре,
А завтра — оттого, что ясен небосклон.
Все кажется ему и злым, и некрасивым,
И пенье соловья находит он фальшивым.
Душой подобен он увядшему цветку
Со сломанным стеблем, а телом — тростнику,
В котором соков нет и твердой сердцевины.
Страдая и грустя без видимой причины,
Он смертью медленной от этого умрет,
В могилу унеся своих сомнений гнет.
Вы все, любя его, душой поэту чужды.
Не растравляйте же расспросами без нужды
Его мучительно загадочный недуг.
И вы, избранницы, к которым в вихре света
Стремится пылкая фантазия поэта,-
И вам не надо знать его заветных мук.
Ваш гений, он — дитя, безумное, больное:
Увы! Не исцелит могущество земное
Божественный недуг! Сочувствуйте ему,
Любите, как дитя любили вы родное,
Страдайте вместе с ним — не зная, почему.
Когда б доступной вам была душа поэта —
Вы менее его любили бы за это.
Порой, как светлый луч, сияющий во мгле,
В очах безрадостных, на сумрачном челе —
Вдруг загорается желанный отблеск света.
Но знай: не о тебе мечтает он, Нинета,
В объятиях твоих. Он жаждет не тебя;
Кого — не знает сам. Надеясь и любя,
Он видит пустоту зловещую повсюду,
И он не верует и не взывает к чуду.
Недугом тяжким в нем душа поражена,
Устал он раздувать колеблющийся пламень:
Как разрушаемый волной морскою камень —
Печалью тайною подточена она,
И умирает он от скорби беспричинной,
Отравленный тоской и. водкою полынной.
2. Равнодушие природы
Когда оплакивал погибшую химеру
Впервые человек — его природа-мать,
Впоследствии в него утратившая веру,
Стремилась вместе с ним и плакать, и страдать.
Все омрачилося; померкли все светила;
Увяли все цветы,
И солнце более не грело с высоты;
Фатою дымчатой свой лик луна закрыла,
И ветви темный лес с отчаяньем простер
К печальным небесам; осенние туманы
Нависли над землей, а рощи и поляны
Оделись в траурный убор.
И волны плакали, сливаясь в тихом стоне;
Впервые голоса, и струны, и ручьи,
И ветер утренний, и в роще соловьи —
Запело все в минорном тоне.
У бездны дань невольных слез
Отчаянье исторгло щедро;
Пылали злобою вулканов темных недра
И вопиял утес.
— В страданьях смертного мы просим нашей доли! —
Звучало из пещер. И что же? Человек
Грустил неделю, но не долеп,-
А скорби их конца не будет и вовек.
Когда же, наконец, стыдясь свей кручины,
Утешилась природа-мать —
Спеша чело свое цветами увенчать,
Оправив мантию зеленую долины,
Она явилась вновь в сиянии красы
И молвила, полна насмешливой угрозы:
— Теперь узнала я, что значат ваши слезы —
Недолговечные, как капельки росы!
Страдайте же одни! Земля, красой волшебной
Цветя по-прежнему, не знай, как прежде, скук!
Пусть не вторгается в твой светлый гимн хвалебный
Фальшивой нотою земных рыданий звук!
3. Реквием любви
Умоляю тебя, ангел милый,
Посетим на прощание вновь
И поплачем с тобой у могилы,
Где покоится наша любовь!
Как прекрасен убор погребальный!
Сколько в ней чистоты неземной!
Как цветок, истомившийся в зной
И поникший над влагой зеркальной
Словно в грезах о светлом былом,-
Побледневшим и юным челом
Так она поникает печально.
Загляни же в лицо ея вновь,
Умоляю тебя, дорогая!
Перед нами она как живая —
Схороненная нами любовь.
Не жалея трудов и страданий,
Без укоров и жгучих терзаний,
Мы ее убирали в гробу.
Мы недолго винили судьбу:
Горе женщин бывает не вечно,
И поэта печаль — скоротечна.
Но проходят недели — и вновь,
Привлеченные странною силой,
Мы печально стоим над могилой,
Где покоится наша любовь.
Родилась она вешней порой,
Вместе с первым расцветом сиреней,
А скончалась ненастной, сырой
И туманной порою осенней.
— Чересчур холодна и чиста!-
Эскулапов вещали уста.
Я простил им тогда поневоле,
Но теперь не прощаю им боле.
И себе повторяю я вновь,
Приближаясь к заветной могиле:
— слишком рано мы нашу любовь,
Слишком рано навек схоронили!-
Мы расторгли волшебные звенья,
Но возможно их снова связать —
И любовь возродится опять
Из могильного мрака забвенья.
Нет, не надо! В объятиях сна
Пусть покоится мирно она!
От рыданий сдержаться нет силы.
О, закройте черты ея вновь!
Для чего, для чего, ангел милый,
Как безумцы, во мраке могилы
Схоронили мы нашу любовь!
Ален Боске (1919 — 1998)
Раздвоение
Перевод с французского: М. Ваксмахер
У меня всегда было две головы:
большая для — грусти
и крохотная — для веселья.
У меня всегда две памяти было:
ах, как сверкало прошлое в первой,
как было все пусто, мертво во второй!
Всегда во мне бились, стучали два сердца:
одно — для любви,
другое — для скуки.
Что касается моих жизней,
уже сбился со счета:
часто мне кажется, что их были сотни,
населенных цветами, и птицами,
и монументами, нежными, как женские губы,
а иногда я боюсь, что их не было ни одной.
Рядом со мной всегда бежали две тени:
одна — чтобы мне аплодировать,
другая — чтобы меня разносить в пух и прах.
И если уж быть до конца логичным,
мне суждены, должно быть, две смерти:
одна — чтоб я мог над собой посмеяться,
другая — чтоб чем-то потешить себя.
А. Боске
ПОГИБ ПОЭТ
Перевод: К. Михеев
Погиб поэт — погиб на эшафоте.
Погиб поэт — глаза остекленели.
Погиб поэт — убит на поединке.
Погиб поэт — он этот мир любил.
Погиб поэт — сражался с этим миром.
Погиб поэт — за родину свою.
Погиб поэт — за родину чужую.
Погиб поэт — пал жертвою любви.
Погиб поэт — пал жертвою безлюбья.
Погиб поэт — пал за свободу нашу.
Погиб поэт — за хмель нашей свободы.
Погиб поэт — по тысяче причин.
Погиб поэт — без видимой причины.
Погиб поэт — как ранняя сирень — что слишком глупо!
Погиб поэт — как раненый снегирь, но не рыдайте!
Погиб поэт — он попросту повешен.
Погиб поэт — он намертво непонят.
Погиб поэт — раздавлен глыбой слов.
Погиб поэт — от недостатка речи.
Погиб поэт — поскольку знал он все.
Погиб поэт — от ужаса незнанья.
Погиб поэт — обрел посмертно веру.
Погиб поэт — дал повод для сомненья.
Погиб поэт — так падают деревья.
Погиб поэт — чтоб наше равнодушье
не знало ни печали, ни тревоги.
— Не надо слов, не надо слов, не надо:
ведь все поэты всюду и всегда
бессмертны.
Источник
